Почему женщины против теста на отцовство

Разговаривала со специалистом, тем самым, который проводит тесты ДНК, знаете, сколько детей в российских семьях оказались чужими? Вот, к примеру, типичный запрос на форуме генетиков: «Нужен тест на отцовство. Как взять материал у десятилетнего сына, чтобы он жене не рассказал?». Жена его точно убьет.

Почти 60 000 по статистике на 2015 год не родные. Но тут тест на отцовство не потребовался — эти люди и так прекрасно знали, что дети не их, а из детских домов.  И, не поверите, они не кричали криком «В нем не моя кровь! Мне некому передать фамилию! Жигуль некому завещать». Дети из детских домов устроены в семьи — то есть, усыновлены или взяты под опеку, что суть не одно и то же.

Усыновители не мучаются и не вертятся по ночам с мыслями «ах, кто же продолжит мой род», даже если собственных детей у них нет. Потому что — чужих детей не бывает. Серьезно. Родитель вкладывает в ребенка свои знания, свою любовь, свое отношение к миру, и все это в конечном итоге побеждает. Причем буквально.

Мы с подругой (она подумывает об усыновлении) слушали лекцию Светланы Боринской для фонда «Арифметика добра», а потом я ещё кое-что по теме посмотрела. Рассказываю популярно. Вспомните, пожалуйста, этот пост в следующий раз, когда начнете что-то нести про «у русских гены порченые», или «ребенок из детдома? вырастет разбойником и наркоманом!».





Вот вам немного цифр: во всем мире одинаково распределены генетические наследственные заболевания из вызываемых мутацией гена. В среднем мутация того или иного есть у одного из ста младенцев. Правда, в половине случаев этого не замечают до конца жизни. Потому что «генетическое» не обязательно значит «ох тяжелое! ох помрешь!».

Например, синдром Жильбера есть у примерно 1 из 200 новорожденных: после 16-18 лет у них появляется легкая непереносимость жирной пищи и алкоголя. Можно сесть на диету, можно даже не заметить и думать, что все от водки с лагманом чувствуют себя не очень.Кстати, вам и самим не стоит считать себя абсолютно здоровыми и нормальными: услышала на лекции, на самом деле каждый из нас — носитель минимум семи, а по новым данным и двадцати аутосомно-рецессивных генетических заболеваний.

Каждый, подчеркиваю.

К счастью, дети получается здоровые: при аутосомно-рецессивном типе заболеваний необходимо, чтобы обе копии определенного гена, от отца и от матери, были повреждены. Чаще всего у мамы двадцать повреждений одних генов, у папы — других, не совпало, ребенок здоров. Но при этом и он, в свою очередь, несет в себе двадцать повреждений еще каких-нибудь генов.





А главное — все зависит от среды. Вот, мальчик на фото разрешает сложную (для своего возраста) задачу, и даже успешно. А вот вам реальная история одного из родителей с лекции Боринской. Мама и родные маленькой девочки — кстати, все работники науки — продержали маленького ребенка несколько лет взаперти в темной комнате, кормили чем попало. В четыре года этой девочке-«маугли» ставили диагноз «аутизм»: она не говорила, только кричала и истерила, боялась новых людей.

За столом есть тоже не умела — ей пришлось ставить тарелку на пол: она упиралась руками и ела как кошка, прямо из миски. Кажется, на ребенке уже можно поставить крест — но в приемной семье ребенка научили всему: девочка смеется, общается, знакомится с другими людьми, ест со стола, уже научилась читать и писать — словом, вышел совершенно обычный, отличный ребенок.

Ставить крест нельзя ни на ком.





Все зависит от того, чем мы окружим этих детей, что мы можем им дать. Причем в прямом смысле: гены — это не приговор. Это вариация событий. По этому поводу есть отличная история нейробиолога Джеймса Феллона, который изучал снимки мозга серийных убийц, а потом наткнулся на снимок явного психопата... а это оказался его собственный снимок мозга! Несчастный нейробиолог сразу вспомнил, что в роду у него семь обвиненных в убийстве, включая Лиззи Борден, девочку с топором из того самого сериала.

Он прошел генетические тексты — тот же самый результат: нашли все аллели генов, которые повышают риск агрессивного и жестокого поведения. К счастью, ученый точно знал, что он не убивает и не бьет людей, пусть и страшный спорщик и вредина. Пришлось ему пересмотреть свои взгляды — раньше он считал, что гены определяют все. Но Феллон вырос в семье, где его очень любили и относились к нему с вниманием — и это его спасло.





Помогают занятия по системе Монтессори, как в «Арифметике добра». Работа с психологом. Когда родители целуют на ночь. В целом присутствие в жизни значимого взрослого. Все это делает ребенка тем, кем он становится.

Если бы мы сразу после рождения засовывали всех детей в одинаковые ящики и растили бы там, рост у них тоже был бы одинаковый — хотя генетически заложено, что Петя будет невысоким, а Вася в окна второго этажа сможет заглядывать. Пока ребенок полностью не сформировался — это, как считается, происходит лет до, простите, 25 — он может меняться. Он может стать таким, каким мы хотели бы его видеть, если мы ему поможем.





В целом, есть гены стабильные – хоть в аду расти ребенка с таким геном, хоть в раю, получится примерно одно и то же. Есть же гены пластичные, которые развиваются в зависимости от среды. Первым надо не мешать, а вторым – помогать всеми возможными способами.

Например, можно самому стать значимым взрослым такого ребенка – это не обязательно подразумевает усыновление или опеку, скорее постоянный контакт и внимание к нему. Словом, дружбу. Еще фонд «Арифметика добра», в котором Катя ходит на ШПР поддерживает приемные семьи – все ради профилактики возврата в детдом, который очень тяжело сказывается на ребенке.

Это рана, залечить которую будет трудно.





Детей из детского дома чуть ли не круглосуточно обвиняют в потенциальном алкоголизме. На самом деле что «свои», кровные, что дети из детского дома — имеют одинаковые шансы спиться. Гена алкоголизма не существует! Есть гены анти-алкоголизма. Один отвечает за то, чтобы выпившему очень быстро становилось плохо, другой — за то, чтобы это состояние быстро проходило.

10% людей в России, кстати, по результатам работы этих генов очень трудно спиться, даже если очень хочется. А главное — из этих 10% люди с высшим образованием пьют в два раза меньше, чем эти люди в среднем.





Вообще, когда я услышала эту статистику, меня сразу потянуло 1) с рождения начать учить своего возможного ребенка музыке, английскому языку и математике; 2) самой получить второе высшее. Помните девяностые? Обстановка неспокойная, в стране алкобум и полное отчаяние....

Через какое-то время после 90-х ученые провели исследование о продолжительности жизни в тот момент: сравнивали продолжительность жизни у групп людей, выросших в разных экономических и социальных условиях, и с разным образованием. Сытое детство прибавляло человеку 1,5 года жизни по сравнению с «в среднем по больнице». Высшее образование, даже в сочетании с нищим и тяжелым детском — прибавляло пять лет.

Этот подход, как мы понимаем, позволяет работать с детьми из детдома любого возраста. «Арифметика добра» скорее ориентируется на подростков – им все еще можно помочь, но не все хотят это делать, в то время как младенцев усыновляют охотно.





Я выше рассказывала о девочке из интеллигентной семьи, которую запирали в темной комнате. Никакие гены не обучат тебя разговаривать, читать и писать, говорить по-немецки и доверять людям, если ты живешь в безвоздушном пространстве.

Не так важно, кто твои биологические родители, важно, как и с кем ты живешь.






дружить журналами