Секс по акции

Самое отвратительное в мужчинах - это попытки купить секс там, где он не продается. А потом обижаться на провал этого сомнительного предприятия. Тетя Лена, женщина сорока лет и большого сексуального опыта, называла таких «трясунами». Мол, добиваясь своего, трясут женщину, как грушу. Я хихикала.

Тетя Лена сейчас и не вспомнит меня, наверное. Кто обратит внимание на нескладного подростка, девочку большими прыщами и маленькой грудью, в желтом платьице и с заколкой в виде подсолнуха. А вот я смотрела на нее во все глаза, жадно впитывая все, что происходило с ней стенах обычного постсоветского пансионата в жаркой Евпатории. А происходило с ней всякое. Тетя Лена приехала отдыхать, и совершенно этого не скрывала. Мужчины поддерживали.

Тетя Лена красила волосы в отчаянный платиновый блонд (я копировала эти ее замашки примерно лет до 30), красила губы яркой помадой, а лифчик не носила принципиально, позволяя сочной мягкой груди раскачиваться так, как ей вздумается. Утром тетя Лена грела прелести на солнышке, вечером отплясывала на дискотеке, а утром по свежим следам делилась впечатлениями, что да как. Я слушала, открыв рот, и впитывала волнующие подробности.

Тетя Лена сначала смущалась меня немного – все-таки, почти ребенок, а потом привыкла. И даже, с позволения мамы, поделилась рецептом покраски волос пергидролем. В тот же вечер я обзавелась обесцвеченными локонами, и даже испросила позволения увязаться с ней на танцы. Тетя Лена, поколебавшись немного, согласилась, и вечером предстала во всем своем курортном великолепии.

Свой белые локоны она накрутила на мелкие бигуди, фигуру подчеркнула бирюзовым платьем, а рот обвела карандашом за чуть за пределами контура губ, сделав его призывно пухленьким. Загорелое тело извивалось в такт музыке, волнующий бюст равномерно потряхивало, и вскоре вокруг тети Лены собрался небольшой кружочек из отдыхающих мужичков самого разного калибра.

Чуть позже на площадке появилась распространенная в таких местах гармошка, и тетя Лена, возбужденно сверкая глазами, вдарила фирменную цыганочку.  Щелкая костяшками пальцев, отстукивая такт тонкими каблучками, тетя Лена отослала меня домой. А я, уходя, еще несколько раз обернулась, и заметила, как на словах «Полюбил цыганочку, ох, огнеопасную…» какой-то мужик отделился от толпы и пустился с тетей Леной в веселый перепляс.

На утро я волновалась так, как будто это я ушла с незнакомцем в зажигательном танце, и жаждала подробностей. Мама, скучая, размешивала сахар ложечкой, и лениво спрашивала: ну что у тебя там?

- Нарвалась на трясуна! – с порога объявила тетя Лена. – Представляешь, это злодей(на самом деле тетя Лена употребила более крепкое словцо, но мы не будем его цитировать) потом приперся ко мне в номер, с шампанским и шоколадкой. Ну мы посидели немного, поржали, чувствую – не мое… Стала его выпроваживать, а он уперся рогом: шоколадку ела, шампанское пила – теперь расплачивайся. Не девочка уж, ломаться-то.

Я его чуть не силком из номера выперла, а он через полчаса в дверь стучится. Говорит, там еще полшоколадки осталось, я заберу. И аккуратно так запаковал и правда унес. Видимо, теперь другой подарит. Ну, трясун настоящий! – подытожила теть Лена. И, посмотрев на меня, добавила – нечего с такими связываться… Вырастешь, поймешь.

Сейчас чуть за тридцать, теть Лене, должно быть, чуть за шестьдесят.
И я хотела сказать вот что, теть Лен, если вы читаете это, то да, теперь я поняла, о чем речь! Единственное, что для меня загадка – для чего мужику так позориться? А вы понимаете?



фото: liveinternet.ru/users/talya6/post375066479/