Почитала текст Эволюции про разницу в возрасте

Все смотрели на нее, открыв рты. Наверное, это выглядело не очень прилично, но сдержаться было сложно. Она — это Арина, женщина лет 55, пришедшая на лекцию по психологии и оказавшаяся самой старшей из присутствующих. Мы — это молодые девушки и женщины, которые годились ей в дочери.

В Арине поражало все: осанка, то, как прямо она держала голову, с каким достоинством смотрела перед собой. В этом не было ни надменности, ни какой-то позы — просто спокойное чувство собственного достоинства. Короткая стрижка не делала ее мужественной, наоборот: красиво уложенная прическа, падающие на лоб пряди только подчеркивали женственность. Женственность — это то, что исходило от нее настолько явно, такими мощными потоками, что выделило бы ее и из толпы молодых красавиц-моделей. Кстати, и одета Арина была по возрасту — длинное черное платье, бежевая кофта, идеально подобранный под цвет глаз шейный платок, к нему — красивые, но совсем не вычурные серьги. Да, декольте — но не слишком глубокое. Конечно же, туфли на каблуках. Но главное — вся ее поза, все детали гардероба выдавали в ней настоящую женщину. Это зрелище заворожило всех.

Почему? Откуда эта женственность, не требующая доказательств, перед которой бессильны годы? Где ее найти?

Мне думается, мы довольно смутно представляем себе, кто она — настоящая женщина. Какой она должна быть? Советская эстетика нам тут «подсобила», изображая на полотнах мускулистых, мясистых тружениц села, боевых подруг и покорительниц космоса (хотя, справедливости ради, не только их). А как выжить-то иначе в те тяжелые годы? Помните шутливую поговорку: я и баба, и мужик, я и лошадь, я и бык? Женственность во всей полноте возможна только рядом с мужчиной. А разве был шанс у наших прабабушек сохранить такую неувядающую красоту и достоинство, если половина из них потеряла мужей в войнах и революциях; если они вынуждены были пахать — в буквальном смысле этого слова — чтобы выжить; растить детей, вести хозяйство, стиснув зубы, терпеть свои потери, подавлять свои слезы? В общем, нам досталось очень тяжелое наследство, и никто в этом не виноват.

Но сегодня-то годы не столь тяжелые: горячая вода в кране, туалет не во дворе, еда из микроволновки, газ, свет и «Пятерочка» с забитыми прилавками в 5 минутах ходьбы от дома. Казалось бы, вот и развернись, женственность! Но, видимо, внутреннее послание тружениц и страдалиц XX века очень прочно сидит на подкорке их правнучек…

Известный психиатр-нарколог и специалист по созависимости Валентина Дмитриевна Москаленко рассказывала историю из своей практики: о женщине, которая вставала раньше всех своих домашних, убиралась, готовила завтрак, гладила рубашки мужу и сыну и… выдавливала пасту им на зубные щетки. Что делать мужчине, у которого и паста уж на щетке? Правильно: пиво, диван, сериал и сетования на плохое правительство и «баранов» на дорогах!

А ведь она же искренне хотела заботиться, окружить любовью… Хотела, как лучше!

Выходя замуж, мечтая быть хорошими женами, мы ищем этот идеальный женский образ, но не имея перед собой примера — такого, как Арина — хватаемся за ближайший к нему: образ матери. Он благороден, но разве жена — мать своему мужу? И выступают отсюда стройными рядами жены-мамочки, одевающие, обувающие своих мужей, угадывающие их желания, платящие за них по счетам, приносящие им тапочки к кровати и халат в ванную. Почему-то спустя годы таких жен перестают уважать. Почему-то они часто остаются одни, с этими дурацкими тапочками и халатом…

Да, мы такие, это мы, это наша несчастная история, наша исковерканная культура.

Но погодите — мы же еще и христианки. Допустим, я решаю стать более женственной — что мне от этого как христианке? В жизни будущего века — кому нужна моя женственность и все эти старания по ее поиску и воспитанию в себе?

Может быть, потому-то она и нужна — женственность женщине, а мужественность мужчине — что мы неспроста именно так задуманы Богом. Зачем мы здесь, зачем вступаем в брак? Чтобы научиться любить. Но когда мы не знаем себя и не знаем той роли, которая определена нам по рождению, не чувствуем своего внутреннего женского достоинства, наш КПД в науке любить стремится к нулю — ведь мы решаем совсем не те задачи: женщина, выдавливающая пасту для своих мужчин, просто очень хочет быть нужной; другая, жертвующая собой, бросающаяся помогать всем и каждому по евангельскому закону, просто не верит, что иначе — без этой постоянной помощи другим — она кому-то нужна: третья, избегающая нарядов, «красивого плетения волос» и старающаяся быть кроткой — ведь так же писал апостол Павел! — на самом деле, боится остаться одной и стремится стать молчаливой, удобной женой, а таких почему-то чаще всего и бросают…

Настоящую любовь, наверное, можно построить только на прочном, понятном фундаменте личности — на том, где все на своих местах. И женственность — в том числе.

В каждой женщине есть эта удивительная сила. В каждой — мы так задуманы, женщины прекрасны по умолчанию, как говорил один известный священник. Она точно есть! Даже в монахине…

Одна из самых красивых женщин, которую я встречала в жизни, была инокиней. Мы встретились в домашней обстановке кельи, поэтому она вышла без платка, в обычном скромном домашнем платье, с седыми волосами, убранными в косу, глядя на меня своими умными, лучистыми глазами. Невероятная красавица! Которой на тот момент было уже 70 лет…

Валерия Михайлова