Главная женская трагедия Москвы

- А поехали на Патрики? Я тебе покажу, где у девчонок тюнинг! Переделанные губы, носы, скулы – я все это вижу, я же профессионал! - сказала Татьяна, аккуратно подкрашивая губки помадой из косметички. Одной только красной помады у Татьяны в сумочке пять оттенков, от дневного красного до вечернего красного. Сейчас она нацелилась на оттенок номер пять, самый яркий и неприличный из всех представленных.

Мы вышли из дома, а точнее, из центра косметологии, когда во всех окнах… нет, огни не погасли. Ночные огни Москвы только начинали зажигаться, как бы намекая всем заинтересованным лицам, что вечерний съем уже начался. А заведения общественного питания, бухания и прочее, гостеприимно распахнули двери.

То заведение, в которое завалились мы, содержало настолько повышенное количество роскошных женщин на квадратный метр, что, кажется, можно было ослепнуть от этой неземной красоты. Неземной в прямом смысле слова, потому, что с этими бесконечными ногами, волнующими грудями и белыми зубами окружающие нас дамочки казались инопланетянками.

Правда-правда, это были не просто женщины. Это были женщины, а точнее девушки, самой высокой пробы. Все молодые, все красивые, все стройные. Облаченные в платья из летящего шелка и туфли на высоком каблуке. Я же говорю, инопланетянки. Их забросили сюда прямо с летающей тарелки, не могли же они пробираться на такой шпильке по ночной Москве?

Девушки пили вино из бокалов с высокими ножками, причем каким-то образом умудрялись растянуть бокал на целый вечер. Это невероятное умение поразило меня еще больше, чем элегантные шпильки посреди грязного зимнего февральского беспредела. Девушки улыбались, сверкая рядами совершенных зубов.

- Виниры! – подытожила Татьяна.

За вечер мы насчитали двух волшебниц с переделанными зубами, несколько штук улучшенных носов, 90% припухших от гиалуроновой кислоты губ и некоторое количество красивых скул а-ля Мелания Трамп. Держаться на острие моды определенно не так просто. Раньше я думала, что такие скулы – исключительно подарок природы. Я озвучила свою мысль, но Татьяна посмотрела на меня с нежностью и сожалением, как на маленького котенка.

- Хочешь, и у тебя такие будут?

Я хотела, но колебалась. Хотя, в принципе, почему нет? Юркий официант, в котором неуловимо сквозило что-то гейское, принес нам еду.

Посреди горки из зеленых листьев лежало то, что раньше, судя по строчкам из меню, было тунцом. Татьяне принесли тыквенный суп, в котором одиноко плавала королевская креветка.

- Ты заметила, как мало мужчин вокруг? – спросила Татьяна заговорщическим тоном.

- Заметила, конечно! – бодро ответила я. Мужчин на все залы заведения насчитывалось всего четверо, если исключить управляющего, повара, вахтера и официантов. Почему их исключили из своего поля зрения вышеописанные дамочки, я думаю, объяснять не надо.

- Я думаю, это связанно с особенностями кухни! – добавила я. – Я не знаю ни одного мужчины в здравом уме, который решил бы специально отведать осьминога в листьях салата айсберг.

Татьяна согласилась, задумчиво выковыривая очередную креветку из большой горы капусты на тоненьком ломтике хлеба.

- Мужик – зверь простой. Его на мясо легко поймать, на кадры с футболом, на водочку, в конце концов. А сюда он зачем пойдет? Разве что за дамами…

С этими словами я оглянулась по сторонам, рассматривая мужиков. Всех 4 мужиков(исключая, как вы уже поняли, управляющего, повара и официантов).

Один мужик был иностранец. Это было видно по его лицу и звучащей из этого лица французской речи. Я учила французский в школе, поэтому уверена – мужик был французом. Рядом с ним сидела бойкая француженка. Этот факт я установила просто – она не смотрела на окружающих дам. Не смотрела от слова совсем.

Наш человек, он же как легко выдает себя в любом общественном месте? Наш человек тут же начинает всех вокруг рассматривать. А потом и себя рассматривать, на предмет соответствия общей моде. Но француженке было на это плевать. Она что-то оживленно рассказывала, отчаянно при этом жестикулируя. Француз был так увлечен ею, что его из списка мужиков мы тут же вычеркиваем. Хотя…

Еще два парня располагались прямо посередине зала. Молодые, пригожие, дорого одетые. Так увлеченные друг другом, что даже время от времени мелькающие рядом с ними обтянутые шелком женские задницы остались без должного внимания. Хотя, может у них просто не принято таращиться, так, как это делают наши мужчины? Речь этих прекрасных представителей мужского племени тоже русской не была. Мне сложно судить точно, не английский и не французский, но, кажется, романская группа языков, интуитивно.

Оставшийся свободным кавалер был точно из наших. Возраст – предположительно 50+, но с достатком. О возрасте говорил небольшой животик и начинающаяся лысина, а о достатке – какой-то навороченный ноутбук. Мне муж объяснял потом, но я не запоминаю марки. Взгляд его был уже более осмысленным в плане женских поп и грудей, которые он планомерно оценивал, кося глазом.

Так вот, сей представитель свободного мужского племени, один на весь зал, сначала о чем-то шептался с девушкой, сидящей за соседним столиком, миловидной студенткой. Но, видимо, не договорился. Однако, вскоре к нему подошли две каких-то других молодых прелестницы, и увели его в ночь, вместе с ноутбуком.

Потом, когда мы, кстати, проехали мимо них, он обнимался с ними обеими у входа в какой-то другой клуб, где троица решила продолжить вечер.

Когда над городом начал зажигаться рассвет, а редкие прохожие выписывали на тротуарах «восьмерки», меня все еще терзала мысль – как живут москвички в условиях такой жесткой конкуренции?

Вот если бы я была свободна, а те двое были русскими, то следовало бы в такой ситуации послать им с официантом записку: «У всех девочек в этом зале вдоль, а у нас поперек. Слабо проверить?» Ну а как еще быть в такой ситуации, когда на 30 девчонок трое ребят? Я думаю, подействовало бы.

Как думаете?




Добавить в друзья!

Мои соцсети:


фото: Bart Ramakers